— Не думайте, Кубосава-сан, что я пришел только к вам. Я давно собирался взглянуть на Киё-тян, хе-хе-хе…
— Хе-хе-хе… — залился сэндо.
Старая Киё поклонилась:
— Хозяин еще не забыл, как мы вместе собирали ракушки на отмели…
— Да, давно это было. Постой-ка… Ну да, лет пятьдесят назад. Славное, хорошее было время…
— Тогда как раз вернулся из Маньчжурии мой муж…
— Да, и хотел еще надавать мне по шее за то, что я ухаживал за тобой…
Сэндо опять засмеялся тоненьким, блеющим смехом. Все заулыбались.
— Разрешите предложить вам скромно закусить, — сказал Кубосава. — Закусить? Отчего же… Разве мы против, Одабэ? Капитан смущенно потупился. Он был очень молод, моложе всех в этом доме, за исключением Умэ и Ясуко. Кроме того, он был в европейском костюме, и это очень стесняло его.
— А ты как думаешь, Тотими?
— Несомненно, Нарикава-сан, несомненно. Раз Кубосава-сан так любезен…
— Помнится, Киё-тян была мастерицей готовить.
— Да, мать готовит очень хорошо, — сказал Кубосава. Гости выпили по чашке зеленого чая с маринованными сливами, затем Киё, гордая и счастливая, подала «тосо» — рисовое вино, заправленное пряностями. Нарикава выпил две чарки, шумно отдулся и вытер глаза.
— Замечательное тосо! — проговорил он. — Моя жена делает значительно хуже. Как тебе это удается, Киё-тян?
— Право, Нарикава-сан, тосо недостойно ваших похвал… Как я делаю? Очень просто. Кладу специи и снадобья в шелковый мешочек и опускаю в вино…
— Ага, в шелковый мешочек! А моя кладет в серебряную сетку… Я пришлю ее к тебе. Пусть поучится.
— Ах, что вы говорите, Нарикава-сан! Мне ли учить вашу почтенную супругу…
Подали «дзони» — бобовый суп с поджаристыми комочками рисового пудинга, ломтиками курятины и овощами.
— Настоящий дзони! — похвалил Нарикава. — Я уж думал, такого теперь нигде не делают. Всюду пошли новые моды…
— Совершенно правильно, — подхватил Тотими. — Все стараются жить, как на Западе. Конечно, в наше время без этого не обойтись, но нельзя же без разбора…
Блюда следовали за блюдами, палочки для еды оживленно стучали о фарфор. Наконец Нарикава отодвинул чашку, вытер потный лоб и сказал:
— Большое спасибо! Замечательно вкусно! Мы отпраздновали настоящий старинный бонэнкай [ 16].
Сэндо поспешно достал портсигар и протянул хозяину. Нарикава закурил.
— А теперь, — продолжал он, — мне хотелось бы посоветоваться кое о чем с вами, Кубосава-сан. Если вы не возражаете, конечно.
По знаку Кубосава старая Киё и Ацу быстро убрали посуду, поставили перед гостями бутылку рисовой водки — «сакэ» и крохотные чарки и исчезли в соседней комнате.
— Прошу прощения, Кубосава-сан, — сказал Нарикава, принимая от Тотими чарку с сакэ, — что осмеливаюсь беспокоить вас делами в вашем доме и в такой день. Разумеется, непростительная бесцеремонность. Но… время не терпит.
Рука Кубосава, державшая бутылку, замерла.
— Слушаю вас со вниманием, — пробормотал он.
— Тогда я хотел бы, чтобы вы все выслушали меня и высказали свое мнение.
Нарикава помолчал, собираясь с мыслями.
— Так вот. Как вы знаете, дела наши в этом году были очень плохи. Я уже забыл, когда «Счастливый Дракон» приходил с полным трюмом рыбы…
Сэидо раскрыл было рот, но Нарикава досадливо отмахнулся от него:
— Знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Правда, другие шхуны и другие владельцы тоже не в лучшем положении. И я не собираюсь относить свои неудачи за счет плохой работы капитанов или начальников лова, тем более что вы все заинтересованы в богатом улове не меньше меня.
«Наверно, даже больше», — подумал Кубосава.
— Нет, не собираюсь. Но факт остается фактом — рыбы вы не привозите. Это убытки. Это разорение. А если я разорюсь, куда вы пойдете?
Нарякава взял еще одну сигаретку, чиркнул спичкой и затянулся:
— Я скорблю при мысли о том, что произойдет со мной, с вами и с вашими семьями, если такое положение будет продолжаться и дальше. Пусть прошлые наши неудачи уйдут навсегда вместе со старым годом! Забудем их. Но тем осторожнее должны мы быть в будущем, новом году. И я решил: в новом году вы выйдете в море как можно раньше.
Сердце Кубосава забилось.
— Когда? — спросил он.
— Полагаю, не позже двадцатого. Двадцатое января я имею в виду. А может быть, и раньше. Вы хотите что-то сказать, Одабэ-сан?
— Извините, хозяин, — капитан кашлянул. — В январе еще не кончается период штормов.
— Мне это известно, — усмехнулся Нарикава. — Вам придется трудно. Но разве рыбаки боятся штормов? Или «Счастливый Дракон» — дырявая лоханка, а не новая шхуна?
— «Счастливый Дракон» в полном порядке, хозяин.
— Твое мнение, сэндо?
— Преклоняюсь перед вашим решением, Нарикава-сан, — поспешно отозвался Тотими, упираясь руками в пол и кланяясь. — Нам не привыкать рисковать, и мы сделаем все, чтобы вы были довольны.
— Как со снастями?
— Старые починены, новые, которые вы изволили купить в июле, приведены в готовность. Мы вполне готовы, Нарикава-сан.
— Нужно только погрузить продовольствие, воду и солярку, — пробормотал Одабэ. Нарикава кивнул.
— У вас, Кубосава-сан, я не спрашиваю. У вас всегда все в порядке, не правда ли?
— Смею надеяться, — дрожащим от радости голосом сказал радист.
— Вот и превосходно! Значит, вы сможете выйти в любой день. Теперь еще одно.
Все трое изобразили на лицах почтительное внимание.
— Постарайтесь все-таки не залезать в чужие воды. Один раз вам это сошло, хотя вы остались без заработка, а я без тунца. Но не надо искушать судьбу. Конечно, риск есть риск, рыбак, боящийся риска, — не рыбак. Но я не желаю рисковать шхуной. Конфискация шхуны приведет меня к разорению, а вас — к нищете. С другой стороны… — Он отложил сигарету и обвел всех жестким. взглядом. — С другой стороны, если вы вернетесь без рыбы, нам придется расстаться. Всегда помните, что ваше благополучие, как и благополучие других рыбаков, зависит от процветания хозяина. Вот все, что я хотел вам сказать.
Сэндо поклонился еще раз. Капитан Одабэ почесал в затылке. Кубосава же почти ничего не слышал. Мысли его были заняты другим. «Выход двадцатого… может быть, раньше… Значит, аванс… Тысяч десять иен… ну, пусть вoceмь. Прежде всего обновки для девочек, новое кимоно для Аду. Что-нибудь для Киё. Купить рис. Да, новый год начинается прекрасно. Поистине „счастье в дом, черт из дому“… Он вздрогнул и виновато улыбнулся:
— Простите… Что вы сказали, Нарикава-сан?
— Я говорю, почему пришел для этого разговора к вам.
— Я счастлив…
— У меня сейчас полно народу — родственники и разные знакомые, там нам не дали бы поговорить. Одабэ-сан — холостяк, у него даже сесть негде… Вы не обижайтесь, Одабэ-сан.
— Хе-хе-хе, — заблеял сэндо.
— А Тотими скуп и угостил бы нас прокисшим пивом.
Сэндо поперхнулся.
— Вот я и решил, что лучше вашего дома места не найти. И не раскаиваюсь… — Нарикава с трудом Поднялся, опираясь на плечо сэндо.
Кубосава вскочил, низко кланяясь и бормоча слова благодарности.
Проводив гостей до ворот, он поклонился в последний раз и сказал:
— Спасибо вам за вашу доброту ко мне в этом году. Прошу не оставить меня вашими милостями и в новом году.
Утро первого января выдалось ненастное. С океана дул холодный ветер, небо было обложено низкими серыми тучами, моросил дождь.
Но это не могло помешать празднику. Нравы в Коидзу патриархальны и консервативны, как и в сотнях других крохотных, ничем не примечательных рыбацких городков, которые лепятся по берегам Страны Восходящего Солнца от угрюмых скал мыса Соя на Хоккайдо до изумрудных заливов южного Кюсю. Правда, через Коидзу проходит железная дорога, и всякий желающий может добраться до Токио за несколько часов. Тем не менее влияние огромной; беспокойной столицы в провинциальном городке ощущается слабо. Рыбакам и мелким лавочникам, которые составляют основу населения Коидзу, вполне достаточно десятка его ресторанчиков, небольшого кинотеатра и местной газеты. И праздники, особенно Новый год, они встречают, как встречали их предки, — обстоятельно, серьезно, весело. И в то время как жители столицы еще сладко спали после легкомысленно — по-европейски — проведенной новогодней ночи, обитатели Коидзу, глубоко уверенные в том, что день первого января должен стать образцом для всех последующих дней в году, уже вышли на мокрые от дождя улицы — свежие, нарядные и улыбающиеся. Каждый спешил обменяться новогодними привететвиями с соседями и знакомыми, нанести визиты друзьям, солидно и спокойно повеселиться.
